Пинчон Томас - Энтропия
Томас Пинчон
ЭНТРОПИЯ
Борис только что изложил мне свою точку зрения. Он - предсказатель
погоды. Погода будет такой же плохой, говорит он. Будет еще больше
потрясений, еще больше смертей, еще больше отчаяния. Ни малейшего
признака перемен... Нам надо идти в ногу, равняя шаг, по дороге в
тюрьму смерти. Побег невозможен. Погода не переменится.
"Тропик Рака"
Этажом ниже Митболл Маллиган съезжал с квартиры; пьянка длиласьуже
сороковой час. На кухонном полу, среди груды пустых бутылок из-под
шампанского, Шандор Рохас с тремя дружками резались в покер и запивали
бензедрин "Хейдсеком", чтобы спастись от сна. В гостиной Дюк, Винсент,
Кринкл и Пако, склонившись над засунутым в корзину для бумаг пятнадца-
тидюймовым усилителем, внимали двадцатисемиваттному звучанию "Бога-
тырских ворот в Киеве". Все они носили темные очки в роговой оправе и
с блаженным выражением на лице курили престранные папироски, содержав-
шие вовсе не табак, как вы могли бы подумать, а фальсифицированную
разновидность cannabis sativa. Это был квартет Дюка ди Анхелиса. Они
записывались на местной студии "Тамбу" и имели на своем счету только
лонгплей "Песни извне". Время от времени кто-нибудь смахивал пепел
прямо на динамик, чтобы посмотреть, как частички гари танцуют в возду-
хе. Сам Митболл спал у окна, прижимая к груди, словно плюшевого медве-
жонка, пустой двухлитровый пузырь. Несколько девушек - то ли секретарш
из Госдепартамента, то ли референток из АНБ - в полном отрубе лежали
на кушетках и креслах; одна из них предпочла ванну.
Это было начало февраля 1957 года, когда в Вашингтоне ошивалось
множество потенциальных эмигрантов, норовивших при встрече рассказать,
как в один прекрасный день они отправятся в Европу, чтобы заняться
настоящим делом, но сейчас, судя по всему, перебивавшихся на обычной
госслужбе. Все они относились к своему положению с легкой иронией.
Например, они устраивали вечеринки для полиглотов, где новичка просто
игнорировали, если он был не в состоянии поддерживать разговор однов-
ременно на трех-четырех языках. Они могли неделями торчать в армянских
закусочных и вдобавок зазывали вас отведать булгур с ягненком на кро-
шечных кухоньках, увешанных афишами боев быков. Они крутили романы со
знойными девушками из Андалусии или Южной Франции, изучавшими в Джорд-
жтауне экономику. У них было свое "капище" на Висконсин авеню - уни-
верситетский погребок "Старый Гейдельберг"; и пусть весной вокруг
вместо лип цвели вишни, но и в этом полусне им порой удавалось, как
они выражались, словить кайф.
К этому моменту Митболлова вечеринка должна была вот-вот обрести
второе дыхание. За окном шел дождь. Вода журчала по толю крыши и, раз-
биваясь мелкими брызгами об носы, лбы и губы деревянных горгулий, слю-
ной стекала по оконным стеклам. Накануне шел снег, а за день до того
дул штормовой ветер, а еще раньше - город сверкал под солнцем, как в
апреле, хотя на календаре было начало февраля. Странная это пора в Ва-
шингтоне, псевдовесна. Тут тебе и день рождения Линкольна, и китайский
Новый год, и сиротский сквознячок на улице: вишни расцветут еще не
скоро, и, как поет Сара Воан, весна, наверное, немного запоздает.
Обычно компании, подобные той, что собираются будними днями в "Старом
Гейдельберге" выпить вюрцбургского и спеть "Лили Марлен" (не говоря
уже о "Душечке Сигме Кси"), неизбежно и неисправимо романтичны. А каж-
дому настоящему романтику известно, что душа (spiritus, ruach, pneuma)
не что иное, как воздух; всего лиш
