Перуц Лео - Иуда 'тайной Вечери'



Лео Перуц
ИУДА "ТАЙНОЙ ВЕЧЕРИ"
Перевод с немецкого Н. Федоровой
1
Весной 1498 года, в мартовский день, даривший ломбардскую равнину
ливнями, а не то и шквальным ветром да запоздалым снегопадом, настоятель
доминиканского монастыря Санта-Мария делле Грацие отправился в миланский
замок засвидетельствовать герцогу Лудовико Мария Сфорца, по прозванию
Мавр1, свое почтение и заручиться его поддержкой в деле, которое давно
внушало монахам тревогу и огорчение.
Миланский герцог уже не был тем дерзким в замыслах и скорым в решениях
полководцем и политиком, который не единожды уберегал свое герцогство от
войны, сея раздор в сопредельных странах, направляя вражеские силы к иной
цели и приумножая собственную мощь. Удача его и слава клонились к закату, а
ведь, как говаривал сам герцог, одна унция удачи ценится порой много
дороже, чем десять полновесных фунтов мудрости. Прошли времена, когда он
звал Папу Александра VI своим домашним священником, французского короля -
фельдъегерем, который всегда готов ему услужить, "Светлейшую" Республику
Венецию - своим тяжело нагруженным вьючным ослом, а римского императора -
лучшим своим кондотьером. Тот французский король, Карл VIII, скончался, а
его преемник Людовик XII был внуком одного из Висконти и потому притязал на
Миланское герцогство. Максимилиан, император Священной Римской империи, так
увяз во всевозможных распрях, что сам нуждался в поддержке. "Светлейшая" же
показала себя беспокойной соседкой, и Мавр даже пригрозил, что, коли она
вздумает примкнуть к лиге его противников, он турнет ее к рыбам, подальше в
море, и не оставит для посевов ни пяди твердой почвы. У него, мол, найдется
пока бочонок-другой золота, по крайности на войну хватит.
Мавр принял настоятеля монастыря Санта-Мария делле Грацие в старинном
своем замке, в Зале богов и гигантов, название которому дали фрески,
украшавшие две его стены, тогда как третья стена с ее изрядно поблекшей и
частью осыпавшейся росписью, если хорошенько присмотреться, еще являла
взору "Видение Иезекииля" времен Висконти. Здесь герцог в утренние часы по
обыкновению занимался государственными делами. Лишь изредка он делал это в
одиночестве, ибо испытывал потребность в любое время дня непременно видеть
или хотя бы слышать рядом знакомых, близких людей. Одиночество, пусть даже
минутное, тревожило его и угнетало, ему мнилось тогда, будто он уже всеми
покинут, и от мрачного предчувствия самый просторный зал становился для
него тесным тюремным казематом.
Итак, в этот день и час при герцоге находился статский советник Симоне
ди Трейо; он только что закончил доклад о том, какой прием следует оказать
ожидаемому при дворе Великому сенешалю Неаполитанского королевства.
Присутствовал здесь и секретарь герцогской канцелярии, ведший записи. В
нише у окна стояли казначей Ландриано и капитан ландскнехтов да Корте, про
которого уже тогда шла молва, что всякой другой монете он предпочитает
французские золотые кроны; сейчас эти двое с видом подлинных ценителей
разглядывали лошадей - сицилийца и крупного варварийца, - которых конюхи
водили по двору, меж тем как герцогский шталмейстер торговался о цене с их
владельцем, немцем-барышником, и немец знай себе отрицательно качал
головой. В глубине зала, недалеко от камина, у ног изображенного на стене
мерзкого великана, зверски раздувшего щеки, сидела мадонна Лукреция
Кривелли, возлюбленная герцога. Компанию ей составляли придворный поэт
Беллинчоли, костлявый, с унылым лицом чахоточной обезьяны



Содержание раздела